Это произошло в первый год моего обучения в аспирантуре, куда я поступила сразу после окончания университета. Меня направили к одному из самых лучших профессоров, выдающихся умов университета и города Санкт-Петербург, который был настоящим учёным-инженером, автором десятков патентов и руководителем несчётного количества аспирантов за более, чем 30-летний стаж работы.
Вначале мы не могли никак найти с профессором общий язык. Он был крайне сложным, заковыристым человеком, и я, между прочим, тоже. Иногда он невольно просто подавлял меня своим авторитетом. Ведь я, простая провинциалка, окончившая периферийный вуз и поступившая в аспирантуру в Питере, всеми фибрами своей души ощущала, что просто недостойна руководителя такого уровня. Сотрудники кафедры только подогревали во мне эту уверенность. Иногда я просто избегала профессора, избегала разговоров о диссертации, дела по которой спорились ни шатко, ни валко.
К концу учебного года мы достигли с профессором чего-то, отдалённо напоминающего контакт. И уже иногда говорили о диссертации, даже встречаясь в коридоре универа. У него была интересная манера говорить – не спеша и много, совершенно невзирая на то, что я в это время могла спешить по своим делам (у меня были предметы и пары, зачёты и экзамены), а он меня увидел в коридоре, поздоровался и начал говорить... Вставить хоть слово в его размеренную речь не было возможности, потому что она была почти без пауз. Да и обидеться он мог, в конце концов!
К концу первого года нужно было сдавать кандидатские минимумы, получить к ним допуски, сдать кучу работ, я бегала, как угорелая, перекусывала на ходу, почти не спала.
И вот как-то в такую горячую пору я с разбегу натыкаюсь в коридоре на профессора. Я действительно очень спешила, но делать нечего, поздоровалась с профессором, и он начал говорить, и конца и края этому не предвиделось.
Я держала в руках маленький пакетик сока, из него торчала трубочка. Сок я пила до этого на бегу и, видимо, не допила. Держала я его на уровне груди, поскольку ко всему прочему прижимала к себе ворохи бумаг. Профессора я почти не слушала, только машинально кивала, лихорадочно думая о консультации перед кандидатским экзаменом по иностранному языку.
И вот, профессор не спеша снимает очки, я, погружённая в свои мысли (а ноги уже готовы рвануть с места), судорожно сжимаю руками свои бумаги (переводы английских текстов и учебники), естественно, моя рука при этом сжала и пакетик с соком...
Трубочка была направлена прямо в профессора. С несколько неприличным звуком из полупустого пакетика вырвалась солидная капля апельсинового сока и попала профессору прямиком в левый глаз. Не прерывая своей речи, профессор часто-часто заморгал им, скривив лицо. Я одновременно и оцепенела от ужаса, и почувствовала, что меня душит истерический смех.
Но он не прервал своей речи и сделал вид, что ничего этого не было. Как истинный интеллигент! Еле сдерживаясь от смеха, я всё-таки сообщила ему, что хронически опаздываю. И он меня отпустил! И как-то странно посмотрел мне вслед.
С тех пор наши отношения улучшились. Несмотря на то, что затем последовало ещё несколько подобных казусов (я всегда была на них "мастерица"). Я блестяще защитила диссертацию и вспоминаю профессора с благодарностью.
Вначале мы не могли никак найти с профессором общий язык. Он был крайне сложным, заковыристым человеком, и я, между прочим, тоже. Иногда он невольно просто подавлял меня своим авторитетом. Ведь я, простая провинциалка, окончившая периферийный вуз и поступившая в аспирантуру в Питере, всеми фибрами своей души ощущала, что просто недостойна руководителя такого уровня. Сотрудники кафедры только подогревали во мне эту уверенность. Иногда я просто избегала профессора, избегала разговоров о диссертации, дела по которой спорились ни шатко, ни валко.
К концу учебного года мы достигли с профессором чего-то, отдалённо напоминающего контакт. И уже иногда говорили о диссертации, даже встречаясь в коридоре универа. У него была интересная манера говорить – не спеша и много, совершенно невзирая на то, что я в это время могла спешить по своим делам (у меня были предметы и пары, зачёты и экзамены), а он меня увидел в коридоре, поздоровался и начал говорить... Вставить хоть слово в его размеренную речь не было возможности, потому что она была почти без пауз. Да и обидеться он мог, в конце концов!
К концу первого года нужно было сдавать кандидатские минимумы, получить к ним допуски, сдать кучу работ, я бегала, как угорелая, перекусывала на ходу, почти не спала.
И вот как-то в такую горячую пору я с разбегу натыкаюсь в коридоре на профессора. Я действительно очень спешила, но делать нечего, поздоровалась с профессором, и он начал говорить, и конца и края этому не предвиделось.
Я держала в руках маленький пакетик сока, из него торчала трубочка. Сок я пила до этого на бегу и, видимо, не допила. Держала я его на уровне груди, поскольку ко всему прочему прижимала к себе ворохи бумаг. Профессора я почти не слушала, только машинально кивала, лихорадочно думая о консультации перед кандидатским экзаменом по иностранному языку.
И вот, профессор не спеша снимает очки, я, погружённая в свои мысли (а ноги уже готовы рвануть с места), судорожно сжимаю руками свои бумаги (переводы английских текстов и учебники), естественно, моя рука при этом сжала и пакетик с соком...
Трубочка была направлена прямо в профессора. С несколько неприличным звуком из полупустого пакетика вырвалась солидная капля апельсинового сока и попала профессору прямиком в левый глаз. Не прерывая своей речи, профессор часто-часто заморгал им, скривив лицо. Я одновременно и оцепенела от ужаса, и почувствовала, что меня душит истерический смех.
Но он не прервал своей речи и сделал вид, что ничего этого не было. Как истинный интеллигент! Еле сдерживаясь от смеха, я всё-таки сообщила ему, что хронически опаздываю. И он меня отпустил! И как-то странно посмотрел мне вслед.
С тех пор наши отношения улучшились. Несмотря на то, что затем последовало ещё несколько подобных казусов (я всегда была на них "мастерица"). Я блестяще защитила диссертацию и вспоминаю профессора с благодарностью.
Похожие истории: